| КаТоРгА |
|
******Каторга******
*День первый*
Не удалось так ни с кем пообщаться, из-за кляпа, который мне клеит рот, и не дает молвить и слова. Люди тут сидят интересные, с разными сроками, темпераментами, степенью помешанности... Многие приходят из астрала удивляются, куда это они попали. "В Рай!", - можно бы было ответить, но ответы обычно другие:
- "Народ, где эта я?", – спросил новенький
- "На каторге - страшнейшем из миров!", - донеслось в ответ.
И правда. Каторга – это, пожалуй, единственное место, которое оставалось вне досягаемости нового времени... Однако в последние дни оно и сюда пришло... И теперь это страшнейший мир...
По рассказам отбывших наказание на каторге, когда-то уран копался неплохо... за день можно было выкопать 20, а то и 30 урановой руды. Работали они не уставая, благодаря магическому куполу бодрости, охватывающему небосвод долины. Но потом надзиратели придумали для себя развлечение: они заставили всех работать в кандалах, что усугубило процесс получения дорогостоящей руды Хаддана. Но надзиратели на этом не остановились. Они убрали магический купол, и острый ветер долины хлынул в каменоломню. Этот резкий и острый запах ветра, смешенного с пылью и водой реки совсем не бодрил.. наоборот. Воздух стал более влажным, из-за чего уставать осуждённые стали гораздо больше. Я видeл, как многие падали из-за этого и теряли сознание.. Но, как только приходили в себя, снова брались за работу. "Мне повезло", - подумал я, поправляя своё магическое ожерелье, имеющее те же защитные свойства, которые имел магический купол над каменоломней.
За первый день, что я там работал, я видел, как приходят новые нарушители... Некоторые первый раз, а некоторые повторно. В основном это те кто не оформляли свои сделки или нарушали правила кредитования. Все их преступления не были настолько ужасны, по сравнению с моим. Я пытался вспомнить, что же произошло, но не мог... Будто какой-то паразит залез ко мне в голову и съел часть моей памяти.
Я помнил любимую, которая ждёт меня в родном Старограде, друзей, которые уже, наверняка, участвовали в битве с болотным демоном... "А как я хотел пойти с ними", - думал я, - "наверно уже возвращаются с добычей".
Эти мысли помогали мне не сойти с ума во время разлуки с домом. Я видел людей и эльфов, которые тут находятся неделями. Некоторые из них уже потеряли разум, и пройдёт время, пока они придут в себя. Но это случится только тогда, когда они отсюда выйдут. Другие же не выдерживают и срываются, кричат во всё горло, и, падая на землю, смеются нездоровым смехом. Все здесь знают, что лучше не отвлекаться во время работы и не стоять просто так. Потому-то каждая минута бездействия - это ещё одна минута труда. Поэтому все стараются, как могут.
За 13 часов непрерывного труда я нашёл лишь десять жалких кусочков руды. Если бы не кандалы... Но другим повезло ещё меньше чем мне, тем, кто нашёл мизер из четырёх урана за весь день. Я сделал глоток коньяка, который был у меня в рюкзаке во время моей телепортации на каторгу, и пошёл поспать, чтобы завтра с новыми силами... Снова приступить к работе...
*День второй*
Проснулся рано утром, протёр глаза, и вспомнил, где я нахожусь. Всё моё тело болело, после адского труда днём ранее. Поднявшись, стиснув зубы от боли в мышцах, я взял кирку в руки и поплёлся на каменоломню. Идя по слабо освещённому коридору, я думал о моём письме о помиловании, написанным накануне. "Интересно, прочитал ли моё раскаяние Созидатель или ещё нет?" У меня было предчувствие, что да, но я не знал, как скоро будет ответ. Я подошёл к двери, и толкнул её. Луч света ударил мне в глаза и заставил отойти назад в коридор. Я опустил голову и вышел наружу. Щурясь, я пошёл добывать свои оставшиеся 90 урана.
Во время работы я думал, для чего Хаддану нужна урановая руда. Вроде ни в каких металлах она не встречается, из неё ничего не делают, так в чём смысл её добывать? Ход моих мыслей прервали двое каторжников, как мне показалось уже давно попавших сюда. По-видимому они что-то не поделили, потому-то оскорбляли друг друга, как только могли. А возможно, это просто каторга делала своё дело, помутив их разум.
"Щас я тебя прибью!", - выкрикнул один из них, не стерпев последнего оскорбления коллеги, но не смог нанести удар, потому что всю долину накрывает поле антиагрессии. Другими словами, никто не сможет там драться. Поняв, что их ругань ни приведёт их к добру, они тихо разошлись и принялись дальше за работу.
Со мной пытались говорить, однако не понимали, причину моего молчания. Я молил Богов, чтоб этот кляп быстрей потерял свою силу и я снова мог бы говорить, хотя понимал, что это лишь вопрос времени. "Кляп спадёт завтра", - думал я, молотя камни. Мое мастерство шахтёра мне тут не помогало, потому-то в шахтах Хаддана нет этого минерала. Многие тут копали руками, щитами, некоторые даже своим оружием, не боясь его испортить. Однако камни и почва в этой местности были уникальны: твёрдые и мягкие одновременно. Этого нельзя объяснить, это надо почувствовать. И именно поэтому все вещи, которыми копают, не портятся от эксплуатации.
И тут возле скалы открылась дверь. Дверь, которой там не было и быть немогло. Оттуда показался пожилой эльф, инквизитор в сияющей Броне, созданной специально для Ордена Инквизиции, чтобы подавлять восстания. Мельком я увидел комнату с тяжёлым дубовым столом посередине. Наверно это и была та самая комната совещаний, доступная только инквизиторам. Хотят слухи, что через неё можно попасть во многие миры, которые недостигаемые другими путями, кроме телепортации или открытия портала. Как только он вышел из дверей, они исчезли. Инквизитор прошёл мимо меня и зашёл в сторожку. Туда сразу ринулись осуждённые, спрашивая о том, сколько нужно заплатить, чтобы откупится от каторги. В следующие 2 часа туда по одному заходили изгои. Каждый из них выходил оттуда с облегчённым видом, и перед ними открывалась дверь, похожая на ту, из которой вышел инквизитор. Я видел там купол арены, на которой, судя по крикам, бои шли полным ходом. Это были двери на свободу. Видимо они могли откупиться от каторги в отличиe от меня.
Нарушители продолжали прибывать на каторгу. Вновь прибывшие становились на место тех, кто откупился, и поэтому народа больше не становилось. Я думал о том, что когда-нибудь я откопаю свои 100 урана, к которым я был приговорён, и тоже вернусь назад в общество, так же, как и все остальные. И тут мне сообщили новость. На моё письмо с извинениями, которое я послал ранее пришёл ответ. "Твоя вина слишком велика. Она копилась долго, и теперь ты долго будешь её откапывать. Но в честь праздника мы уменьшаем тебе количество необходимой для свободы руды наполовину."
Я был рад. Я сделал вывод для себя, что это такое, этот уран. Уран - это единицы твоей вины. Ты сам должен откопать себя. Чем больше твоя вина, тем дольше ты будешь копать к свободе... Я работал, не покладая рук уже четырнадцать часов, наконец, я наткнулся на место, где руды было немало. Долгие часы труда вознаградились…
*День третии* (Епилог)
Утро. И снова в глазах эта каменоломня… Звуки орудий, роющих землю, дубин, дробящих камни. Я смотрел на это место и ужасался. Ведь эта долина была вырыта заключёнными. Сколько в этом месте боли, страданий, сколько жизней оно унесло. Здесь можно начать откапывать что-то, только тогда, когда ты уже копал немало. Со временем начинаешь замечать особенности мест, где находится уран и поэтому копать становится немного легче. Но новички, которых кидали сюда на 200 и больше урана просто не могли вынести такой труд в этих несносных условиях. Многие просто решили уйти навсегда в астрaл, другие же копали уже неделями, в надежде выбраться отсюда.
Мысль о том, что я не могу говорить, что не могу драться, что не могу ничего делать и никуда не могу идти, кроме как копать в каменоломне, убивала меня. Разум мой стал погружаться во тьму. Я понял тогда, что надо перестать считать каждую единицу урана, иначе я стану таким же, как тот бедняга, который, работая на палящeм солнце, кричал во всё горло неразборчивые слова и яростно молотил камни с безумством в глазах. Я не хотел быть таким. Никто не хотел. "Мне осталось всего 16 урана,"- говорил я себе, - "16 урана – это ведь немного… Я уже выкопал больше половины, значит я смогу выкопать и эти 16». Я пытался не думать об этом, но моя тоска по дому была слишком огромной.
Мои руки дрожали от постоянной работы. Хотя они и привыкли рыть, но это место накладывало на всех работающих в нём какую-то силу изоляции и слабости. Будто находишься не в Хаддане, а совсем в другом мире. Та связь с кланом и близкими людьми на уровне подсознания не работает. Ты никого не слышишь из внешнего мира. Здесь свой мирок. Мне надо было отвлечься. Но тут я нашёл ещё один кусочек руды. И снова стал подсчитывать сколько мне осталось. «Ещё только 15 и тогда свободен!».
Жара стояла невыносимая. Погода была совсем не такой, как в первый день. Солнце жгло беспощадно, в то время как Староград был укутан белым пушистым снегом. Я закрыл глаза и опустил кирку, представляя себя под снегопадом. После работы в прохладной шахте, это место казалось мне жаровней. Тут один из моих новых сокланов запрыгал от радости:
- Яху!! Всего одну единицу урана осталось откопать! -закричал он.
Я был искренне рад за него, потому-то сам жаждал отсюда выйти. Тут время не летит, и даже не идёт, тут оно стоит. Здесь день тянется, как неделя, и начинаешь понимать, как дорога тебе свобода. И вот он выкопал наконец свой последний кусочек урана, попрощался со всеми, и пожелал удачи. Перед ним раскрылся портал, точно повторяющий его форму, видимо чтобы никто другой, кроме него не смог уйти. Он вошёл туда, и портал закрылся. Но ненадолго…
Прошло часа четыре, и на том месте, где вчера появлялись двери, из которых вышел инквизитор, принимающий откуп, появилось голубоватое сияние. Пространство искривилось, как будто оно было подвержено высокой температуре, и оттуда вышел ещё один представитель закона. Это оказался мой давний приятель, с которым мы раньше бились бок о бок против общего врага. Он сделал круг по каменоломне, видимо высматривая лентяев, потом подошёл ко мне и заговорил:
"Ты чё раскисаешь тут? 50 руды это 5 дней, не больше. Впредь будешь головой думать. Всё давай удачи, и с Наступающим!"
Я не мог ничего ему ответить, а только смог поднять на него глаза. Он, видимо, так и не заметил заклинания кляпа на мне. Я протёр лоб от пота и посмотрел в спину, уходящему назад в портал, инквизитору.
"А ты бы мог и ответить. Пришёл то по большoму счёту, чтобы тебя поддержать", - c этими словами он исчез в сияющей голубизне. Мне было тяжело на душе, потому что орк, с которым я всегда общался подумал, что я слишком горд, чтоб ответить ему. Я сделал взмах киркой и продолжил работу.
До праздника Нового Года оставалось всего несколько часов. Этот праздник, который, по слухам, был любим всеми, кроме орков, я собирался встретить с друзьями и сокланами и не мог позволить каторге нарушить мои планы, хотя понимал, что на новый год я всё ещё буду здесь… И вот уже возле входа в казармы собрались те, кто ещё не уснул от изнурительного рабочего дня, чтобы отметить этот праздник. Они сняли свои шлемы и налили туда напиток, по запаху напоминавший пшеничный сок. Меня радовал тот факт, что даже в заключении они отмечают в относительно хорошем настроении, и казалось, что они свободные люди, а не каторжники. И вот наступил Новый Год. Осуждённые дружно выпили, и приступили дальше к работе.
Тут меня окликнул один из заключенных, одевая назад свой шлем:
"Меня за то же самое, за что и тебя отправили на каторгу," -говорил он, - "правда сначала меня к смертной казни приговорили, но потом заменили на каторгу".
И вот заклинание кляпа потеряло свою силу, и я вновь мог говорить. Мы с ним работали пару часов, ведя разговоры о свободе, о том, как каждый из нас хотел встретить этот праздник, о наших взглядах на жизнь. Всё это время ему не везло, мой коллега ничего не выкопал. Он, опустив голову сказал:
"Достало всё!", – и, швырнув кирку, ушёл в астрал.
Мне оставалось откопать последний кусочек урана, и я стал высматривать место для удара киркой. "Вот выкопаю и буду на свободе. Передо мной также раскроется портал, и окажусь на главной площади Старограда". Собрав силы, я ударил киркой о скальную породу и сразу же наткнулся на уран. Я стоял без эмоций, и только через пару минут, когда открылись перед моими глазами двери свободы, я осознал, что моё пребывание на каторге закончилось. Я попрощался со всеми, пожелал им удачи и прошёл сквозь сияющие врата свободы назад в Староград, оставив за собой моих товарищей по труду, с которыми я не говорил, но которые говорили со мной. И за это им огромное спасибо. Откопайте себя и больше не закапывайте! |
| cтхи... |
|
Я тебя никому не отдам -
Замерзающий плакал котенок,
Умудренный не по годам,
Рыл он снег серебристый под кленом.
Навсегда я останусь с тобой,
Я спасу нас обоих от стужи,
Потому что под этой луной
Мне никто больше в мире не нужен,
Я сейчас закопаю нас в снег,
Там тепло, отогреются лапки,
Мимо быстро прошел человек,
В зимней куртке и пуховой шапке.
А потом все опять расцветет,
Будет солнце сиять над землей,
И никто никогда не поймет,
Что пришлось пережить нам с тобой.
Ты держись, не смотри, что я мал,
Что в кровь изодрались лапки,
Я не выдохся, просто устал,
Ничего, нам помогут боги,
Нет, серьезно, я слышал о них,
Есть такие кошачьи боги.
Даже ветер в долине стих,
Слушал сказ малыша у дороги.
А котенок копал и копал,
Вспоминая о солнечном лете,
Он, безумец, еще не знал,
Что остался один на свете.
Рядом с ним, на седом полотне,
Еще теплое тело лежало,
А из глаз, по мохнатой щеке,
Золотая слезинка бежала.
Эй, малыш, перестань копать,
Все-равно ей уже не поможешь,
Будет лучше тебе поспать,
О нее погреться ты сможешь,
Но безумец не слышит, сопит,
Он не сдастся теперь холодам
И упрямо во мглу твердит,
Я тебя никому не отдам.
Время - за полночь, люди спят,
Находясь в поддельном раю,
У котенка глаза блестят,
Он закончил работу свою,
Тихо, тихо ступая на снег,
Подошел туда, где трупик лежал
И почти как человек,
Он на ушко ей прошептал-
Милая, милая моя, я с тобой,
Я тебя никому не отдам,
Я у клена, под снежной горой,
Нам построил постельку, мам,
Он туда перенес ее,
А потом закопался сам,
Колыбельную пел мороз,
Но ее не услышать вам,
Колыбельная эта для тех,
Кто любовью всю жизнь живет,
Забывая о бедах своих,
Только верность в крови несет,
Он, безумец, в холодном снегу,
Он за ближнего душу отдал,
До последнего мига, в бреду,
Он за шею ее обнимал.
Катёночек...
Холодный зимний день, а на ладошках
Свернулся маленький комочек…
Котёнок… просто маленькая кошка…
Любимая и ласковая очень.
В руках надёжных, сонно щуря глазки,
Мурлыкала тому, кого любила,
Кому доверилась, кто подарил ей ласку,
С кем одиночество и боль обид забыла.
И Он любил её как никого на свете,
Такую тёплую, пушистую, родную.
Он знал, что за неё теперь в ответе…
Он приручил её… Он полюбил такую.
И выходя на улицу, котёнок
Безумно радовался белым хлопьям снега.
Он знал, что тёплые ладони
Всегда спасут от холода и ветра.
И если станет вдруг тоскливо, одиноко,
То нужно лишь позвать Его, мяукнув…
Котёнок знал, что не посмотрят строго
Его глаза на преданного друга.
И вот однажды в зимний день, всё как обычно,
Котёнок ждал Его в пустой квартире,
И час за часом отмерял привычно,
И как обычно думал «не забыл ли?»
Шаги… их не узнать довольно сложно,
Но что-то в них не так… не то во взгляде…
И глянув на неё, Он осторожно
С ладошек отпустил… котёнка… рядом…
Что ж, новая забава… лучше прежней…
Он предал… Он забыл… нашел другую…
Он смел убить её надежду,
Прогнать её… любимую, родную…
И маленький котёнок в зимний холод
Бежал по снегу что есть силы.
И звал его к себе вечерний город
Забыть о том, что и его забыли.
А белый снег, когда-то мягкий и пушистый,
Предательски кололся, обжигая лапки.
И знал котёнок, что уже ни в чём нет смысла,
Что никогда не будет всё в порядке.
И выбившись из сил, роняя слёзы,
Упал в холодные объятья белой вьюги,
Не чувствуя смертельного мороза…
Все мысли были о любимом друге.
Закрыв глаза, Он оказался очень близко,
И стало так тепло, как раньше на ладошке…
Теперь он с тем, о ком все его мысли…
Уснул котёнок… просто маленькая кошка…
************
Счастье жить..
«Если ты умрёшь, то я тоже умру», -
Говорила она, продолжая игру.
А вот он всё не верил и только в смех
Бросал ей в лицо рассыпчатый снег.
Года два или три они были вдвоём:
В общем, бурные ночи и хлопоты днём…
А она как шутя, без труда, на бегу
говорила: «Я жить без тебя не могу».
Года два или три… Он смеялся в ответ.
Вдруг зачем-то поехал на красный свет,
Тормоза не сработали – что от того?
Всё своим чередом. Лишь не стало его
«Года два или три… Из-за них умирать?
Что, не можешь от лезвия руки убрать?» -
Говорили друзья. Только не сберегли,
И на «скорой» её «возвращать» увезли.
Но со смертью не хочет бороться она –
Между ней и врачом возникает стена,
А душа устремляется кверху, и вот
Он заметил её (как тогда у ворот).
Что-то больно кольнуло. Он понял теперь
эти клятвы и фразу: «Любимый, поверь,
Без тебя в моей жизни нет смысла: умрёшь –
И я тоже умру. Там меня ты найдёшь».
Он нашёл (и при жизни был парень с умом),
Также понял, что мир этот ей незнаком
И что землю ей рано ещё покидать,
Он жалел, что посмел ей любви недодать!
Вспомнил, как они были вдвоём эти дни –
Этот рай на земле, что и небу сродни.
«И она так красива, и так молода…
А в Москве сейчас осень. Опять холода.
Только время пройдёт, снова будет весна,
И она – думал он – отойдёт ото сна.
Пусть увидит сирень и цветущий жасмин,
Пусть останется жить. Хоть разочек один».
И тогда он к ней ангела – друга послал
И велел, чтобы ангел ей так передал:
«Я на небе себе уж другую нашёл,
Для которой полрая один обошёл.
Так что лучше забудь. Возвращайся туда.
А на небо, родная, успеешь всегда.
Ты ведь мне не нужна, я уже говорил…»
Слово в слово ей ангел всю речь повторил.
И она разозлилась – осталась жива.
Как же много порой могут сделать слова!!!)
А друзьям невзначай признавалась порой:
«Меня выбросил с неба возлюбленный мой».
И назло ему новое счастье она
Захотела построить, как будто сполна
Отомстить бы сумела за море кровИ…
Он всё видел. И только рыдал от любви.
Бог услышал от ангела этот рассказ –
Она стала счастливой. Уже второй раз.
А когда землю время пришло оставлять,
Было жаль ей того человека терять.
И по Раю она проходила кругом.
Её сердце болело… Уже о другом.
В мире новом она не узнала его.
Было ясно, что не изменить ничего!
…Ну а он ждал их встречи, хотя понимал,
Что лишь голосу сердца наивно внимал,
Что ценой своих слёз он ей счастье купил,
СЧАСТЬЕ – ЖИТЬ!!! Разве нет? Кто б ему возразил? |
|
