Лондон, Осень
Артём не любил лондонскую осень – слишком она была не настоящей, не русской. Не хватало грязи и какой-то грусти, присущей этой поре смерти всего живого. Лондонская осень была таким же бесконечным праздником, как и вся лондонская жизнь, разве что чуть более блеклая. Души явно не хватало, впрочем, говорят, теперь и на родине всё также… Артём покачал головой – не лучшую традицию взялись копировать. Он, правда, никогда не любил хороводы, ярмарки и песню «Ой, Мороз, Мороз…». Душа для него заключалась в другом. В чём-то, находящемся за гранью восприятия.
Он грустно покачал головой и подумал «Любовь ещё быть может…». Да уж, ещё одна парадоксальная особенность души русского человека (а, как мы помним, Артём, несмотря на свою ненависть к Совку, считал себя искренне русским) в том, что он грустит, когда ему хорошо. И наоборот, впрочем, тоже – но это уже совсем другая особенность, связанная с русским национальным продуктом.
Артём откинулся на своё кресло и продолжил смотреть в окно. Внезапно пошёл дождь. Да – именно так внезапно, как это бывает у классиков романтического жанра. А, может, ему показалось, и не было никакого дождя? Может, это вовсе и не любовь, а просто очередное увлечение на почве виртуальной помешанности? Он моргнул и протёр глаза. Не помогло – дождь и чувство остались. Эти две вещи неразделимы.
А кто она вообще такая? Что он в сущности о ней знает? Только то, что ему очень удобно любить на расстоянии какую-то абстрактную девушку, которая может оказаться даже сумасшедшим мужиком. Неужели она также думает о нём? Ужас, это вовсе не льстило его самолюбию.
От грустных дум его оторвала весёлая трель телефона. «Только бы не Рипли!» - подумал он, заранее зная, что это Рипли.
- Здравствуй, дружок!
- И тебе не хворать, - весьма неохотно ответил Артём.
- Чего такой мрачный? А я-то думал к тебе сегодня зайти, посидеть, поговорить по душам, как это у вас говорится.
- На что тебе моя душа?
- Поверь, мне она нужна только потому, что такова моя работа, ага?
- К сожалению, наши планы на вечер не совпадают, - холодно произнёс Артём.
- Какие мы… характер решили показать? Ну-ну. Удачи в показывании! В общем, жди, - в трубке раздались короткие гудки, послать Рипли оказалось не так и просто.
Артём подумал, что у него есть время до вечера и можно спокойно отдохнуть, но он ошибся. Ошибся в корне. Через две минуты после телефонного разговора в дверь позвонили.
Как только Рипли оказывался в каком-либо доме, дом превращался в его окружение, а он становился центром любого действия, которое происходило тут до него. Если же ничего не происходило, с его приходом начиналась активизация общества.
- Привет, великий русский на службе Её Высочества британской королевы!
- Не издевайся.
- Не буду, не буду, не для того пришёл.
- А для чего?
- Не люблю повторяться – работа у меня такая!
- Влезать в жизни людей? – спросил Артём, подпирая стену в прихожей и даже не думая о том, чтобы пригласить нежданного гостя пройти.
- О, если ты думаешь, что всё ещё человек… - вздохнул Рипли.
- А кто же я? Кто – бомба замедленного действия, которая взорвётся, когда этого захочет Её Величество? Или, может, я кукла, которую потом подарят российскому Президенту в знак примирения из-за очередного скандала?
- Ну вот, ты ведь сам всё прекрасно понимаешь, - улыбнулся Рипли и, не дожидаясь более приглашения, пошёл в комнату.
- А я, может, не хочу, - уже не так смело сказал Артём.
- А тебя, может, и не спрашивают, - ответил Рипли, разваливаясь в кресле, - роль бунтаря у тебя, признаться, плохо получается. Но, чёрт возьми, я положительно не понимаю, с чего это ты вздумал бунтовать! Тебя уже не устраивает квартира в центре Лондона и бесплатное обучение тут же? Захотелось в свою русскую провинцию к коровам? И не надо мне рассказывать, что у тебя и там всё неплохо устроено – ведь как только тебя турнут отсюда, так и там всё у тебя, мягко выражаясь, изымут.
- Хватит, хватит, Рипли, говорить фразами из старых идиотских фильмов про Джеймса Бонда и коммунистов!
- Узнаю своего старого друга, - подмигнул Артёму британский агент, - я к тебе, кстати, всегда неплохо относился, ибо человек ты неплохой, но сейчас не об этом! Всё же – что с тобой случилось?
- Агенты умеют влюбляться? – мечтательно протянул Артём.
- Всё ясно, - театрально вздохнул Рипли, - ты, наконец, нашёл ту, единственную и теперь души в ней не чаешь, а единственная преграда к сердцу красавицы – британская королева, поэтому ты её застрелишь к чёртовой бабушке, перебив заодно всю её контрразведку и сбежишь на родину… - подумав, Рипли добавил: - к коровам.
- Не иронизируй. Всё гораздо серьёзнее уровня американского боевика с претензией на интеллектуальность и душещипательность.
- Не сомневаюсь, - всё тем же тоном сказал спецагент, - только, не обессудь, но нам придётся исследовать всю твою новоявленную любовь, а то что-то она очень кстати появилась. Кстати для русских.
- Для нас всё кстати, - отрезал Артём.
- Ну-ну, - протянул агент, - давай говори адресок знакомой-то, надо бы мне наведаться.
- Фиг тебе, а не адресок!
- Вот как мы заговорили, - удивлённо сказал Рипли, - не заставляй меня устанавливать за тобой слежку.
- Ставь хоть десять слежек – ты её не найдёшь!
- Она что, у тебя в голове? Окончательно с ума съехал, братец?
- В голове, - Артём задумался, - нет, скорее в сердце.
- Всё с тобой ясно – кризис тайного агента, с кем не бывает-то. Пройдёт, ты только постарайся не глушить виски стаканами… - Рипли резко вскочил с кресла и пошёл в прихожую, у двери он обернулся и произнёс, - а мои ребятки за тобой присмотрят.

Вильнюс, Осень
Лондо занимался тем, что так любят делать маленькие дети – переливать жидкость из одного сосуда в другой. Правда, в отличие от детей переливал Лондо продукт взрослой жизни – водку натуральную. Переливал он её из бутылки в стакан, а из стакана в себя. В этом процессе ярко выражалась интеллигентность Лондо – он не стал лить водку в себя через бутылку, хотя итог, надо признать, был один.
В этот момент на кухню зашёл Ёжик и горько покачал головой.
- Что, - поднял на него пьяные глаза Лондо, - снова начнёшь о трагизме русской души рассказывать?
- Нет, рассказ не имеет смысла, когда есть хорошая иллюстрация.
- Это ты меня оскорбил, что ли? – заплетающимся языком проговорил Лондо и поднял на Ёжика пьяный, но гордый взгляд.
- Как говорят в таких случаях – констатация факта, - ответил Ёжик и ушёл обратно.
- Зачем приходил? – только и смог сказать Лондо, - даже поговорить не получилось.
Испытывая острую нужду в собеседнике, Лондо обратился к холодильнику.
- Послушай, брат! – после этого он, как и полагается порядочно пьяному человеку, засмеялся, считая, что он абсолютно трезвый и просто весело шутит – отсутствие аудитории его вовсе не волновало.
Не дождавшись ответа, Лондо продолжил:
- Скажи-ка, вот что должен делать влюблённый дурак, если его работа заключается в том, чтобы свести любимую с другим и всяким образом укрепить эту связь? Нет, нет… я, конечно, тоже сначала думал, что она отнесётся к этому, как к ужасному долгу, который надо во что бы то ни стало выполнить, а она… она…. – Лондо поднял руку и отчаянно ей замахал, всё не решаясь сжать в кулак. После этого он просто махнул ей и продолжил свою душещипательную историю, - а она ответила ему взаимностью… понимаешь?! И всех это, чёрт возьми, устраивает – боссы мои считают, что так будет правдоподобнее, а на её чувства им, как водится, плевать, она уже забыла о том, чем должна кончится вся эта история, а он – шизофреник, которому вообще пофиг, кто она… и не устраивает всё только меня, Лондика, маленького и никому не нужного.
Он с интересом смотрел на холодильник, потом вдруг хлопнул себя по лбу и сказал тем тоном, каким обычно произносят все гениальные мысли:
- Ну вас всех к чёрту!
С этой мыслью он налил себе ещё водки, залпом выпил, понюхал для солидности рукав, в который попал носом с третьего раза и добавил:
- И тебя, холодильник, туда же! Я-то думал, ты мне друг…
В это время в соседней комнате Пая сидела и мечтательно смотрела на монитор своего компьютера. Незамысловатый рисунок рабочего стола превращался в её воображении в зелёный луг, по которому она идёт за руку со своим Артёмом. Потом луг вдруг синел и превращался в речку, по которой покачиваясь плывёт лодка, где снова сидит она в обнимку с ним. Речка заканчивалась водопадом, но они не падали, а взлетали вверх и плыли по небу…
Её начальство обещало оставить Артёма в живых и отправить их с Паей на ПМЖ в далёкую заокеанскую страну с вечной пенсией – в случае успешного финала операции и поимки Ольховского. В успехе она не сомневалась, единственное, что тревожило её молодую душу было то, что Артём может не простить её, когда узнает о всей этой операции. Но Пая пребывала в твёрдом убеждении, что любовь побеждает всё.
Вдруг она почувствовала на себе чей-то взгляд, она обернулась и увидела в проёме двери презрительно ухмыляющегося Ёжика. Пая вопросительно посмотрела на него. Он покачал головой и медленно и излишне сладко протянул:
- Зааавидууую!
- Заметно, - холодно ответила Пая.
- А я ведь вовсе не такой плохой, как ты думаешь! Не так страшен чёрт, как его малюют!
- Малевать Вас бессмысленно – Вы уникальны!
- Хоть кто-то это заметил, и на том спасибо! Я, кстати, по поводу – депеша из Москвы, - он протянул ей вскрытый конверт, - в ней указания тебе, ну и нам с Лондиком заодно. Могу обрадовать – завтра я покину вас!
- Надолго?
Ёжик очень часто исчезал из их жизни, но каждый раз появлялся в ней вновь с какими-то новыми вводными и указаниями. Надо признать, он был профессионал, вот только с человеческой сущностью не сложилось.
- Навсегда, - улыбнулся агент, - все указания в депеше, о которой я уже говорил, а теперь мне пора! До свидания, минхерц! А оно непременно будет!
С этими словами Ёжик вышел из комнаты.
Лежащая в конверте «депеша» оказалась вырванным из тетради в клеточку листом с какими-то записями, выведенными медицинским почерком. Пая демонстративно уставилась в послание, не понимая ни слова из написанного. «Неужели и на таком уровне компьютеры ломаются?» - подумала она и грустно вздохнула.

Москва, Весна, 2006
Дмитрий проснулся от того, что какая-то прохладная жидкость текла по его волосам. Понять то, что он проснулся было сложнее, чем проснуться. Долгое время он не мог открыть глазом и лежал, не двигаясь (больно было) на кровати. Окончательно убедившись, что от действительности бежать не получится, Дмитрий открыл глаза и тут же с ужасом закрыл их обратно. Такого хаоса ему ещё видеть не доводилось. Пол был буквально усеян пустыми бутылками из-под пива (вдалеке виднелись красивые зеленые из-под туборга, ближе к кровати было кладбище «Пивоваровых» - до сегодняшнего утра Дима таких ещё не наблюдал, если, конечно, не считать вчерашний вечер). Администратор Хаддана провёл рукой по волосам и понял, что жидкость была не фантомом похмельного восприятия мира, а горькой реальностью. Пришлось поднять упавшую под утро на кровать почти полную бутылку из-под шампанского (попытки Димы понять, зачем им нужно было шампанское и кто поставил его возле кровати не увенчались успехом).
Добравшись через полчаса до кухни, Дима с ужасом увидел мусорное ведро на столе, в котором виднелось несколько бутылок из-под водки. Он провёл рукой перед глазами, надеясь, что мираж исчезнет, но вместо этого получилось лишь смахнуть ведро на пол. Раздался характерный звук бьющихся бутылок. В голове зазвенело. Он зажмурился, для чего пришлось мобилизовать все лицевые мускулы. В этот момент для завершения картины позвонили в дверь, единственное, что смог произнести Дима в ответ, было нечленораздельное мычание.
Между тем, дверь открылась сама и впустила в своё лоно гостя, которого Дима, кажется, вчера видел, впрочем, выглядел гость много лучше самого Димы… он был в костюме, со свежим лицом, волосами под слоем лака, который заметно, но не слишком и улыбкой, которая хоть и протокольная, но всё же не голливудская.
- Здравствуйте, Дмитрий! - жизнерадостным тоном с еврейским самовыражением начал гость, и администратор сразу узнал своего начальника – Ивана Ивановича.
- Угу, - неразборчиво ответил Дима, помахав рукой.
- Я вижу, вы, в отличии от меня, не привыкли к таким рабочим нагрузкам! Ну что поделать? Опыт приходит с практикой и алкоголизм тут совершенно не причём.
Дима не бы способен оценить всё изящество и пафос, который Иван Иванович вложил в последнюю фразу, но на всякий случай кивнул.
- Вот и прекрасно. Я надеюсь, вы помните, за что мы вчера пили, - ФСБшник с сомнением взглянул на Диму, тот несколько виновато развёл руками, последователь дела Дзержинского вздохнул и продолжил, - А пили мы с Вами, Дима, за официальный релиз вашего, так сказать, детища – Хаддана! Но этот внебрачный ребёнок волнует меня меньше всего, потому лично я пил за свадьбу Мага Древности и Паи.
Дима начинал вспоминать…
Осенью Пае был дан приказ временно прекратить отношения с Магом с целью не вызывать подозрений у английской разведки. Была сфабрикована крупная ссора со всеми вытекающими последствиями… всю зиму герои нашей истории провели врозь, изредка томно глядя друг на друга через окно icq. Но «не выдержала душа поэта» и как раз подошло время по расчёту ФСБ, и Маг вернулся к Пае, решив тут же играть свадьбу. Также, в порыве страсти, он собирался отправлять в Вильнюс, оставалось всего три дня… а тут ещё и Хаддан стал полноправным игровым проектом. В общем, было за что выпить.
- Так вот, товарищ дюкей, нам с вами ещё хорошо, - на это Дима энергично замотал головой, показывая, что ему не так уж и хорошо, - а вот Ёжику так вообще кранты! Он сегодня с утра вылетел в Лондон…
- Ольховского поймали без нас? – хриплым голосом попытался пошутить хозяин квартиры.
- Без нас он никому не нужен, - покачал головой Иван Иванович, - он вылетел для контроля того, как наш чародей, Маг Древности, то бишь, совершит свой полёт до чудного города Вильнюса.
- Уууу… - неопределённо промычал Дима, надеясь, что Иван Иванович растолкует это именно так, как ему это надо.
- Вот тебе и «У», - кивнул начальник, - расскажу тебе пока план действий!
Обитатель приятного кабинета в Кремле опёрся о раковину и изобразил на лице пафосную гримасу, которая всегда предшествует будничным историям:
- Так вот, как только нога Мага ступит на землю свободной Литвы, рука Президента Российской Федерации нажмёт на кнопку и выезд этого гражданина из славного Вильнюса будет невозможен! Начнётся самая сложная часть игры – Пая должна будет изъять из влюблённого Мага всю нужную нам информация и вынудить его работать на нас, иначе говоря, непрофессионал должен будет по всем правилам завербовать человека, который прошёл неплохую подготовку у неплохой спецслужбы! Но, как ты понимаешь, выбора у неё нет…
- Пиво, - прохрипел в ответ Дима, - ты принёс пива?!

Лондон, три дня спустя
Часы с характерным металлическим звуком упали на дно ящичка. Там уже лежали ключ и мобильный, металлической поверхностью отражая лучи солнца, которые проникали сквозь стёкла в потолке аэропорта.
Артём шагнул в арку, раздался неприятный для ушей и сознания писк. Он обернулся, к нему уже направлялся человек в форме, но, что примечательно, с интеллигентным выражением лица.
- Документы, будьте любезны! – отчеканил представитель закона.
Артём не особо понимал, причём тут документы, но протянул их человеку в спецовке, тот глянул в них, что-то пробормотал себе под нос и, подняв глаза на Артёма, произнёс:
- Можете быть свободны, честь имею!
Работник аэропорта быстро ушёл в неизвестном направлении, а Артём лишь пожал плечами и обернулся к служащим, которые и не думали осматривать его на предмет оружия. Странно…
Он пошёл к бару, где, заказав себе двойной виски, сел смотреть на лётное поле. Ему нравилась эта часть путешествий – радостно-предчувствующе-ностальгическая. Но в ней ему не нравилось одно, не было той грусти и того страха, которые возникает у многих урбанистов перед тем, как покинуть родной город. Он был урбанистом, но это сочеталось в нём с космополитом – пусть и вынужденным. В конце концов, по собственному желанию никто никем не становится. Хотя нет – никем как раз становятся, с точки зрения отрицаний Артём считал английский более логичным и последовательным, чем русский. Но ведь в русской речи смысл передают часто эмоциями и интонациями, а в английской пустой грамматикой… Так размышлял последний романтик-космополит-урбанист, чувствуя, как по телу приятной слабостью расплывается виски…
Уже сидя на кресле в самолёте, Артём начал думать о том, что ему предстоит в Вильнюсе, городе, куда он направлялся. До этого он старался отгонять от себя мысли о просроченных конфетах и увядших цветах, о признаниях по блокнотам и о возможных разочарованиях… говоря откровенно, Артём волновался. И это его раздражало. В его голове просто не складывалась картина отношений… впрочем, после виски в ней вообще не много складывалось, а всё больше раскладывалось, повергая взволнованного влюблённого в сон…

Майк всю жизнь работал лётчиком. Небо было для него смыслом жизни. Он писал о профессии лётчика в школьном сочинении и рассказывал об этом с горящими глазами своей первой любви, добравшись до самолёта, он начал делать планомерную карьеру – он принадлежал к тому числу людей, которые придя один раз на работу уходят с неё на пенсию с несколькими почётными званиями и мизерными ежемесячными выплатами. Эти люди никогда не стремятся взять свыше того, что им дают, а потому всегда являются самым беспощадно эксплуатируемым слоем общества.
- Как с женой, Пит? – обратился «лётчик по призванию» ко второму пилоту.
- Да всё также, с женой вообще каждый раз одинаково, вот с любовницами каждый раз по-новому…
- Не смешно, - укоризненно покачал головой Майк.
- Зато правда, - улыбнулся Пит, - да и вообще – давай не будем сейчас ссориться, нам ещё полёт предстоит, будет время поперемывать косточки друг другу.
- Ну-ну, - пожал плечами Майк, потихоньку выруливая к взлётной полосе.
Майк начинал чувствовать себя не в своей тарелке, а для пилота это первый признак, что пора отдать штурвал подрастающему поколению. Да и врач на медосмотре пробормотал себе под нос что-то невнятное. Но на кого оставлять? На таких, как Пит? Нет, Майк не готов был на это пойти.
- Это ещё что за клоуны? – удивлённым голосом спросил Пит.
Майк тоже был порядком ошарашен. И было от чего – прямо посередине взлётной полосы стояли четыре военные машины, в кузовах которых сидели ребята из спецназа, недвусмысленно сжимая стволы автоматов. Перед этой процессией стоял, как водится, человек в костюме с неправильно подобранным галстуком и с рупором в руке. В него-то человек и заговорил:
- Остановите самолёт и откройте двери, не предпринимайте ничего! В случае неподчинения открываем огонь на поражение!
Майк понимал, что человек с рупором не шутит. Тут раздался голос диспетчера:
- Майк, делай всё, что тебе говорят! Не вздумай брыкаться, всё ещё серьёзнее, чем ты думаешь…
Первому пилоту не оставалось ничего, кроме как остановить самолёт и дать команду открыть двери. Сам он откинулся на спинку кресла и стал напряжённо ждать. В голове вихрем неслись несвязанные мысли, которые он отчаянно пытался сменить холодным и ясным рассудком.
Из процессии, перегородившей взлётную полосу, выехал трап, на который в бахвальском прыжке забрался человек с рупором. За трапом следовала группа спецназовцев. Трап прислонился прямо к открытой двери самолёта, и руководитель медленным шагом зашёл внутрь, за ним профессионально быстро, но не торопясь, вбежали военные. Выйдя из кабины пилотов, Майк стоял, подпирая дверь и с интересом смотрел на вошедших. Рупороносец нарушил тишину:
- У вас на борту опасный террорист, к счастью, мы об этом узнали вовремя. Не стоит тревожить пассажиров, ребята всё сделают сами – не зря их обучали. Вам, персоналу, главное самим не поддаваться панике и сохранять абсолютное спокойствие, - после этого он обернулся к подчинённым, - действуем как обычно – по обстановке!
Те быстро ворвались в салон. Дальнейшего Майк не видел и видеть не хотел. Через минуту спецназовцы вернулись, держа под руки какого-то студентишку, по виду сноба и разгильдяя, представителя богемы, из себя ничего не представляющего. Так характеризовал его Майк, ибо искренно считал, что всё в жизни должно быть чётко и недвусмысленно. Иными словами, у нас на Родине из этого человека получился бы неплохой коммунист и никудышный карьерист.
Тем временем в салоне назревала паника – согласитесь, спецназовцы, выводящие под руки пассажира – не лучший способ скрыть терроризм. Кто-то уже кричал, кто-то плевал на запреты, включал мобильный и звонил знакомым, кто-то судорожно нажимал кнопку вызова стюардессы. Майк пошёл в салон и заговорил:
- Граждане, прошу соблюдать тишину, - он чувствовал, как несколько десятков пар глаз уставились в его лицо, - Только что выведенный отсюда человек является невыездным из Англии опальным политиком, который имел наглость открыто выступать против Королевы! Не переживайте – вам его присутствие на борту ничем не грозило и теперь уж тем более не грозит…
Салон притих, кто-то снова отключил мобильный, а кто-то откинулся на спинку кресла и громко выдохнул. Мужчина сказал что-то сидящей рядом женщине, та рассмеялась… через минуту хохотал весь салон. Кризис миновал.
Выйдя из салона, пилот обнаружил, что группа захвата уже ретировалась, и в данный момент личный состав закрывал двери. Он жестом показал им остановиться, оттолкнул дверь, сел на порог, свесив ноги вниз, и спрыгнул – благо, не потерял сноровку…
…Майк медленно брёл по лётному полю, не оглядываясь на застывший самолёт. Он не будет больше летать, не будет никогда. Прошла эпоха авиации, как искусства, наступила эпоха авиации, как бизнеса и возможности для организации терактов, наступила эпоха, когда люди воспринимают информацию о политических распрях, как спасение от взрыва, наступила эпоха молодых и предприимчивых… когда любой студентишка может оказаться очень опасным террористом…

Артём всё ещё надеялся, что происходящее окажется страшным сном, но ребята в камуфляже выглядели вполне убедительно. Неудавшегося путешественника пинками затолкали в какую-то пристройку аэропорта. Тут, в тесной и накуренной комнате, сидели три типичных английских джентльмена, образ которых немного портили красные глаза. Один из них, стряхнув пепел с очередной сигареты, заговорил:
- От нас, Артёмушка, не убежишь, хоть вы и были к этому близки…
- Что вообще происходит? – Артём изобразил на лице негодование, - Я простой английский студент, плевать, что русский! Я еду к друзьям на каникулы, а вы мне, мягко говоря, причиняете неудобства!
- Поздно валять дурака, - вступил второй «джентльмен», - эти страсти надо было в самолёте изображать! А тут все прекрасно знают ваш чин в английской разведке, ибо сами являются её представителями! Если вас волнует пароль, то извольте, - он сосредоточился и заговорил по-русски, - хорошо живёт на свете Винни Пух, от того поёт он эти песни вслух!
- Браво! – ответил Артём, - Вы говорите по-русски без акцента. Остальное я готов обсуждать только с Рипли!
- О дорогой мой друг, Рипли больше нет, он канул в лету…
- В Лету или в Темзу?
- Не иронизируйте, юноша, и не перебивайте. Одним словом, слушайте! Рипли поведал нам чудную историю: о вашей безумной любви к некой жительнице великолепного города Вильнюса, но поведал он не только это, а ещё и некоторые факты о самой вашей избраннице. По его словам, это славная девочка, дочка опального агента бывшего КГБ, завербованная сегодняшним ФСБ на этой почве. И вот эта славная девочка получила задание завербовать вас, для получения нашими русскими коллегами интересующего их и хорошо знакомого вам господина Ольховского. Ваша поездка в Вильнюс должна была стать почти последней частью операции… у русских всё было выверено до секунды – мы бы никогда не обнаружили, откуда узнал Рипли – загадка до сих пор, но его данные нашли подтверждение. Рассказал он нам это три часа назад, мы бросились к вам на квартиру – вас уже не было, так что был дан приказ искать вас среди пассажиров на Вильнюс и просто посетителей аэропорта. Наш местный коллега вас обнаружил, а мы едва успели… едва… ещё б немного - и упорхнула птичка в небо! Вот такой вот Шекспир! – закончил тираду агент британской разведки и демонстративно развёл руками.
- С Р-рипли-то что? – спросил Артём только для того, чтобы не молчать – судьба Рипли волновала его сейчас меньше всего.
- Исчез, три часа, конечно, не срок, чтобы трубить о пропаже человека, но срок, чтобы сообщить об исчезновении спецагента! Также вчера исчез какой-то русский дипломат, но тут вообще тёмная история, и Вас она мало касается…
- Почему? – прервал вдруг Артём своего красноречивого собеседника, - почему она так поступила? Я же верил, я искренне верил… я думал, что хоть где-то смогу быть собой, не прикрываясь богатством, престижем, происхождением… ан нет! Оказался не собой, а нитью к Ольховскому, пропади он пропадом со своими миллионами!
Трое джентльменов лишь переглянулись и деликатно вышли за двери, оставив Артёма вздыхать о своей тяжёлой судьбе одного.

Вечер того же дня, Москва
Иван Иванович в сердцах ударил кулаком по столу. Никто не обратил внимания – все и так уже были порядком на взводе. Дмитрий сидел в углу комнаты, опустив голову – не хотел, чтобы его замечали, а то ещё сделают виноватым в неудавшейся операции. Его больше всего волновал вопрос о судьбе Хаддана – игра стала приносить приличный доход, и терять его в планы Димы не входило.
- Хорошо, хотя ничего хорошего! – в очередной раз сказал Иван Иванович, - предположим, они узнали каким-то образом об операции, но куда, чёрт возьми, делся Ёжик? Что он, предотвратить всего этого безобразия не мог?!
- Мне кажется, его убрали, - несмело отозвался один из «совещающихся».
- Убрали?! Вот так вот взяли и посреди улицы пришили?! А он перед этим перерезал горло агенту английскому, обвинение в убийстве которого нам уже прислано из Лондона! А потом их обоих засунули в холодильник и отправили в Вильнюс! Не могли его убрать… не могли… он заботился о своей персоне, и если бы он был убит, об этом знала бы тотчас вся Европа, и от английской разведки не осталось бы и мокрого места!
- Иван Иванович, звонок по секретной линии! – произнёс вбежавший в зал секретарь (имевший, к слову, чин полковника).
- Соединяй, - буркнул руководитель ФСБ и поднял трубку.
Впрочем, голос раздался вовсе не из трубки, а из динамика, находившегося рядом:
- Зачем нам церемониться, дорогой? Я в твоём кабинете все тайны знаю и при надобности не только трубку на громкоговоритель переключу, а и смыв в унитазе отключу!
- Ёжик? – еле слышно выговорил Иван Иванович.
- Собственной персоной! Не старайтесь определить мой номер – я всё-таки не дурак, позаботился о том, чтобы вы меня не нашли.
- Что произошло, Ёжик?! – закричал кто-то с противоположной стороны стола.
- Не буду оперировать сложными понятиями, скажу просто – я предатель! Нет, я не сделал это в порыве страсти, всё было продумано изначально. Кстати, я и Рипли, ну тот пропавший английский агентишка – одно лицо. Теперь вам должно всё стать понятно. Ловко я, да? На грани возможного… самому нравится! Превосходная работка!
- Зачем, Ёж? – прошептал Иван Иванович.
- Во-первых, ради самого процесса – люблю что-то делать красиво! Во-вторых, а во-вторых позовите-ка Диму, он там рядышком сидит, скрючившись – уж я-то знаю.
Дима встал и на ватных ногах подошёл к столу, попытался что-то сказать, но голос подвёл его и раздался лишь неразборчивый хрип.
- Здравствуй, минхерц! – тут же обрадовался Ёжик, - очень уж мне понравилась идея он-лайн игры твоей, должен сказать, что ты в этом плане гений! Не знаю чем, но чем-то ты сделал свою игру отличной от других, ты её сделал душевной… очень душевной. И по этому поводу у меня к тебе одна просьба: будь любезен, сделай мне клан, я создам нового персонажа, приведу ещё людей и они подадут заявку на создание клана с названием Дворы Хаоса… администрация будет всячески помогать нам в развитии, а мы в знак благодарности не будем публиковать всю эту историю в Хаддане – согласись, мало кто захочет играть в игру, которая была создана для поимки какого-то олигарха, а все люди в ней были лишь пешками в этой поимке. И люди мне поверят, мы добьемся этого! Так что выполняй, дружок, требования, выполняй! И я ещё приду с просьбой! До свиданья, друзья! Кстати, я не ставил антиопределитель номера – а вы поверили, как говорится, если человек идиот, это заметно!
Раздались короткие гудки. Иван Иванович устало посмотрел на собравшихся и произнёс:
- Первый тайм мы уже проиграли, но будет второй, обязательно будет… только теперь у нас два противника – англичане и Ёжик, кто опаснее это ещё вопрос! Оба будут нападать первыми, оставляя за нами право защищаться. И мы им воспользуемся… а сейчас спать и отдыхать, потом разбирать рутину, искать в Африке шпионов и ждать, когда закончится перерыв и начнётся второй тайм!!!