Истории, которые тронули до глубины души

Сообщение от Метаморф

Думаю, не будет...
Ведь если эта история тронет так же нас, тема не будет нарушена...

Имено в том, что она тронет не только одного меня, я не совсем уверен...
Ну, да ладно... Обозвал я это всё "детские обиды", и...

завтра запостю...

Как-то раз, мне было, наверное, 3 или 4 года, я болел (не помню, что это было точно... возможно просто грипп), и мы с мамой собирались в поликлинику, которая в нашем городке располагалась фиг знает как далеко от нашего дома – самое оно, больному ребёнку ходить по улице, ещё и в мерзкую ноябрьскую дождливую погоду. Одевая меня, мама предложила мне на выбор 2 пары осенних сапожек (Господи, до сих пор помню, как они выглядели!), зелёные и тёмно-красные. Я выбрал какие-то, а мама, зная, что я все вещи, игрушки, растения и вообще всё воспринимаю живым и одухотворённым, не понятно мне для чего (я действительно не понимаю действий моей мамы, и того, что на неё тогда нашло), возьми и скажи мне: «Но ведь тогда, эти, - имея в виду вторую пару сапожек, - обидятся…» Я, будучи ребёнком добрым, естественно проявил сострадание, пожалел, якобы обидевшиеся сапожки, и сказал: «Хорошо, давай я одену эти!» Вот тут дальше я вообще не понимаю мою маму, которая сказала: «Но тогда ведь обидятся зелёненькие…»
Короче, у меня случилась истерика, в ходе которой, я думаю, мама пожалела о своей шуточке. Я соглашался только на вариант, если пойду в сапогах из разных пар. Мама долго пыталась убедить меня не делать этого, резонно сообщив, что два оставшихся сапога из разных пар, все равно обидятся. Мама предложила мне идти в одних сапогах, а во вторых вернуться. Я ещё долго, рыдал и не мог решиться на это, потому что переживал из-за очерёдности. Я думал, что одни из сапог на меня всё равно обидятся, потому что я не их выберу первыми. В итоге я осознал, что этот вариант приемлемый, а мама, начавшая говорить за сапожки, убедила меня, что красненькие не обидятся, если я их надену вторыми.


Не помню точно, в какой из выходных, в субботу или в воскресенье, по телику утром шла детская программа «Будильник». Родители уходили на рынок за продуктами, а мне, маленькому, оставили рисунок наших часов, на которых изобразили (очень-очень похоже) то, как должны стоять на часах стрелки в то время, когда мне нужно включить телевизор. Я посмотрел «Будильник», осознал, что очень хочу научиться разбираться по часам, так мне понравилось точно знать, когда и что будет, и воткнул в какую-то программу новостей, или какого-то мирового обозрения. В самом конце программы показали сюжет, в котором на каком-то приёме под открытым небом, гостям, одетым в шикарные платья и фраки, напитки подавали официанты, негры, на головах которых были одеты очень реалистичные маски собак. Мой больной мозг советского ребёнка, наслышанного о классовом неравенстве и издевательствах над неграми в капиталистических странах, накрутил себе картину, суть которой заключалась в том, что мерзкие буржую считают негров ниже собак по уровню, и таким образом издеваются над ними, заставляя носить собачьи маски, кроме того, что те и так прислуживают белым. Я был тронут до глубины души и сильно распереживался, а когда мои родители вернулись с рынка, я выскочил в коридор и, захлёбываясь, стал пересказывать им увиденное. И что, вы думаете, сделали мои родители? Естественно стали ржать, как кони, повергнув меня в ступор, что привело к очередной истерике. Я понимаю, что им тогда было не больше 25 лет, но, блин, мне-то было не больше 4-х! Неужели нельзя думать, прежде, чем делаешь?


А эта обида на себя. Как-то утром я проснулся от того, что мой младший брат, лежавший рядом сипел громко, не имея возможности нормально дышать. Он смотрел непонимающе на всех выпученными глазами, сипло вдыхал глотки воздуха, но, казалось, не мог выдохнуть. Родители схватили его на руки и помчались в поликлинику, которая, благо дело находилась в соседнем доме (это мы уже в другом городе жили). Там брату впаяли укол адреналина, который дал ему возможность дышать нормально, вызвали скорую, которая его и увезла в детскую больницу. По правилам советских больниц, дети до 3-х лет лежат с родителями. Брату было 4, по-моему, и его положили в больницу без мамы. Мы проведывали его 3 раза в день по очереди, но, конечно, такому маленькому ребёнку этого мало. И когда мы уходили от него домой, мы обходили здание и останавливались под окнами его палаты, чтобы попрощаться. Сердце обливалось кровью, когда он, такой маленький по сравнению с этим огромным зданием больницы, старался держать себя в руках, махал нам еле-еле на прощанье, а потом падал лицом на подоконник и плакал. Я сам плакал по дороге домой. А когда его выписали, произошёл тот случай, из-за которого я злюсь сам на себя. Дело в том, что мой брат в детстве всегда был сладкоежкой, в отличие от меня, и все сладости, разделённые родителями между нами по-братски, он съедал мгновенно, а я растягивал удовольствие, съедая их под настроение. Частенько мой брат тырил какие-то из моих конфет или печенюшек, из-за чего мы регулярно ссорились. Вот и в тот раз, через несколько дней после его выхода из больницы, я заметил, что в моих остатках конфет, привезённых нам дядей из Германии, наблюдается существенная недостача. Я тут же предъявил претензии брату, который, к моему большому удивлению, не стал оправдываться, или кричать, как обычно, что я его провоцирую, оставляя такие соблазнительные вещи несъеденными столь долго, или ещё чего-то в подобном роде. Наоборот, он очень расстроился, ничего не сказал, как-то весь сжался, развернулся и обиженно, чуть не плача ушёл в другую комнату. Я очень удивился такой реакции, и побежал к маме, рассказать, что мало того, что малой мои конфеты стырил, так ещё и обиду вклеил, будто я в чём-то виноват. А мама рассказала мне, что когда братову долю этих конфет они с папой ему привезли в больницу, он ни съел ни одной, потому что так был расстроен, что они сейчас уйдут, оставив его снова одного в больнице, что у него даже на самое любимое лакомство аппетит пропал, и он взял и раздал все конфеты деткам в отделении, ничего себе не оставив. Ему ведь всего 4 года было! Он так сильно скучал! Блин, я готов даже сейчас провалиться сквозь землю от стыда за то, что наорал на него! Я готов отдать все конфеты мира, чтобы со мной никогда такого в жизни не случалось! Я до сих пор без подступающих слёз и кома в горле не могу вспоминать этот момент в моей жизни...

Как я уже отписался в репутацию...

Отчасти, это увесистый камень и в мой огород...
Рассказы  Sergiollo [30]  трогают сильно за живое...
Люди...
Думайте, что вы говорите друг другу, а особенно близким...
Ведь всего одна фраза может очень круто изменить всё в человеке...
И потом, будет грызть самих вас до конца жизни...

Я - понял...

Sergiollo [30] , у вас "обнаженное сердце", способное переживать.

Мама купила мне велосипед. Я прыгал вокруг нее как ребенок. Да я и был ребенком шести лет. Немного оседлав свой восторг я отошел в сторону:
-Спасибо мама, как-то застенчиво сказал я.
Да, я никогда не был ласковым ребенком. Чтобы там обнять и поцеловать, прижавшись к ней. Никогда.
-И в кого ты такой неласковый, улыбаясь говорила мама.
-Ну мам,- я же ласков с девочками, меня даже Ленка вчера поцеловала.
-Эх ты,- обхватив мою шею и теребя мои волосы - ответила она.
Вырвавшись из ее объятий, сверкая пятками я бросился поделиться этой поистине радостной новостью с пацанами.

Как неумолимо бежит время. Казалось, еще вчера играли с ребятами в прятки, были разбойниками и казаками. Бродили, бегали беззаботными глазами погороду. Рассматривали прелести девочек в подъездах.

-У меня шоколадка есть. Вот так вот.
-Сереженька, а ты мне дашь половинку,- верещала Светка.
-А ты мне покажешь свою пипиську,- отвечал с полной серьезностью этого вопроса я.
-Ух ты!!!-лишился я половины сладкого какао.
-А потрогать можно?- застенчиво вопрошал я.
-Тогда вся шоколадка.
-Давай.

Прятки остались, но сейчас я уже прячусь не от Кольки из семнадцатой и не от Ленки из двадцать пятой. Прячусь от книг, от профессора нашего университета, также спрятавшего свой хитрый взгляд за толстым стеклом в костяной оправе, от проблем быта.

Уже и деревья кажутся не такими большими, и ноги, в этих смешных сандалиях, превратились в мужскую ступню сорок четвертого размера. Лишь какие-то воспоминания.
Помню лишь свои слезы. Мама сняла ремень со стенки.
- Мама, не надо.- Ну за что, они сами не отдавали свои игрушки.

Помню дядю милиционера, который к нам приходил, по поводу этого так сказать маленького проступка. У маленьких - маленькие проступки.

-Ну мама, за что?- голосил я на весь дом.
-Что же ты делаешь негодник?!
-Тебе мало игрушек?
-Я тебе в чем-то отказываю, в твоих прихотях,- кричала мама, меняя фразы с кожаным ремнем.
-Да как ты мог ударить по голове кирпичом Колю.
-А Лену? - Зачем ты ее тащил за волосы по всему двору? Это же девочка.
Я был заперт в комнате.
Ну да ладно, все уладилось. Все потом помирились: Эх детство.

Да, все изменилось. Все стало казаться с другой точки зрения. С более взрослой.

Дядя милиционер с усиками - стал ментом. Светка с Ленкой поменяли свои детские формы. Теперь уже не проходил шоколадный бартер. Да и мои желания возросли.

Мороженое с лиманадом поменялось на водку с пивом. Теперь за свои поступки я должен отвечать сам, самостоятельно. Взял академ, чтобы из универа не выгнали. Это как в том анекдоте:
-А ты что развелся то?
-Плохо что ли готовила?
-Да нет. За непосещаемость.

За все нужно платить. Платить самому. Вот в этом я не хотел взрослеть ни капли. Я взрослый, я решаю свои проблемы сам; я пью с кем хочу, я приду во столько, во сколько мне это заблагорассудиться.
Я взрослый настолько, что могу сказать без зазрения совести. Назвать ее на.
-Слышь, мать - дай мне пять сотен.
Дает. Иду на день рождения к Ленке.
-Когда вернешься?
-Не знаю мам. Может завтра вечером.
Пришел через два дня, не один. С Ленкой. Мамы не было дома. Сразу на кухню.
-Бля: Даже поесть не оставила. Сложно что ли. Поворачиваюсь к шкафу.
Записка: Я до вечера среды в командировке.
-Деньги в моей тумбочке. Целую. Не баловаться.
Пошел, нет, рванул со скоростью света в ее комнату. Глаза прокрутились - три семерки вместе с носом. Две штуки. Так-с. Сегодня суббота, полдень. По пять сотен на день. До вечера, до среды.
-Ленка,- живем.

-Привет мать. Как дела?
-Сам то как?
-Нормально все.
-Мам ты же знаешь Ленку. Так вот. Она теперь будет жить со мной, в моей комнате.
::. ?
Ленка появилась вовремя, выручила от ответа на ненужные вопросы.
-Так-с.
-Хоть вы и знакомы, вот мам - моя девушка.
-Здраствуй, наигранной улыбкой, поприветствовала ее мама.
-Здраствуйте, тетя Катя.
-Мам, мы гулять пошли.
-Когда придешь?
-Когда придем?- Ну: не знаю, но не жди. Может опять поздно.
-Нет мам,- она будет со мной.
-Все мам, я не хочу с тобой больше разговаривать,- сказал я закрывая дверь в свою комнату.

-Денег тебе?
-А за что?
-Мам, хорошь прикидоваться. Ты никогда не спрашивала.
-Нет мам.- Я не наркоман.
-Не дашь?!
-Хорошо.- Нет так нет.
-Я ухожу из дома.
-Покушай хоть на дорожку,- съехидничила мать.
-Да пошла ты, хлопнул я дверью.
Улица приняла меня потоками ливня. Мокро, холодно, хоть и лето.

Ленка дура. Что еще сказать. Да, мама у меня бывает немного резкой. Но зачем бежать от меня, тогда, когда мне больше всего нужна поддержка.
-Сама ты мама- дура.
-Хорошо.
-Да, да я пойду к друзьям.
-Все пока.

Куда-то сразу подевались те, кто называл меня своим другом. Когда я остался один, без денег, без крыши над головой, под которой всем и всегда так хорошо пилось пиво, съедалось множество бутербродов. Где все? Наверное, тогда я понял, что друзей не может быть много.
Ленка ушла: Увы. Не посчитав меня за грош. Все ушли. Я один. Да будет - вперед!

-Серега,- ты понимаешь,- мать приехала с отдыха,- отзвонил мне на телефон Ромка.
-Бля: опять движение сумки. Опять туда. В неизвестность.

-Привет.
-Привет.
-Ты что такая грустная?
-Скучаю.
-Я тоже.
-Лен, а я квартиру снял.
-Ага, работаю на Вднх, продавцом-консультантом.
-Зарплата какая,- с улыбкой повторяю ее вопрос. Ну на ужин при свечах хватит.
-Придешь?
-Позвони ближе к вечеру.
Как мне нравится, когда она улыбается. Как пахнут ее волосы. Как она смущается, когда я рассматриваю ее в душе. Все стало на круги своя.

Прошло пол года. Все в одинаковом темпе. Девушка, работа, съемная квартира.
Восстановился в универе.

-Алло девушка, да, я по объявлению насчет работы.
-Нет, незаконченное высшее.
-Не подхожу?
-Нет.
-Спасибо.
-Алло.
-Да, по объявлению.
-Нет, незаконченное высшее.
-Извините.
Что не говори, ученье - свет. Не всю же жизнь объяснять гражданам, чем отличается этот комбайн от этой прекрасной мясорубки. Без вышки никуда.

-Алло, Серега, здорово. Как дела?
-Здорово Ромка, да нормально все. Сам как?
-Может вечером пивка?.
-Ок. Давай.
-Да, Серега, давай только без девчонок.
-Ок.
-Все, на Первомайской в восемь.

-Да, четыре кружки.
-Мне мать твоя звонила, отхлебывая пиво,- говорит Ромка. Спрашивала, что да как.
-Ну и?
-А я что. Сказал все как есть.
-Сам ты дурак. Что тебе стоит. Позвони да помирись.
-И что?!
-Что, что. Скучает она, волнуется. Как никак, шесть месяцев тебя не видела.
Это твоя мать, понимаешь, твоя. Одна, единственная.
Напились.

-Привет.
-Здраствуй.
-Сереж, мне Ромка дал твой телефон, мобильный ты игнорируешь.
-Мам, оставь меня в покое. Что опять? Чем я тебе опять мешаю? У меня своя жизнь.
-Ты мне никогда не мешал и не мешаешь. Ты не забыл, у тебя завтра день рождения. Придешь?
-Нет мама. Все хватит.
-Прости меня, сына,- опустилась в голосе мама. Если я тебя чем-то обидела - прости.

Наверно я все-таки не совсем бесчувственный. Воздержался от грубостей.

-Ну что? Придешь? приедут.
-Посмотрим, мам.
-Можешь взять свою пассию.
-Пока.

Сколько раз слышал трель родного звонка. Сейчас все для меня как будто вновь. Испарина на руках и на лбу.
-Что ты нервничаешь,- поддевала меня Ленка.
Тру руки об джинсы. Нет бы поддержать, а она подкалывает. Молчу. Шелчок.
-Привет мам.
-Здраствуйте тетя Катя, с именинником вас,- поздравляет Ленка.
-Привет. Поздравляю тебя.
-Спасибо мам, с неохотой отдаваясь в ее объятия,- выдавливаю я.

Гости-родственники, выпивка, домашняя еда, приготовленная мамой, улыбки, поздравления - как же все это здорово. Опять воспоминания унесли меня куда-то в детство.
-Сереж,- сказала мама, выдернув меня из воспоминаний. Сегодня твое восемнадцатилетие. Ты стал уже взрослым, как я давно это хотел услышать, мама перевела дыхание. Хоть мы и живем раздельно, мне тебя очень не хватает.
Если я и была неправа когда-то, прости меня пожалуйста.
-Мам!
-Не перебивай сынок. Я не хочу чтобы ты слонялся где-то, и этим подарком, я выражаю свою любовь.
Звон стекла, присоединения остальных к тосту. Я развертываю коробочку с подарком. Ключи. Мама подарила, квартиру, на одной лестничной клетке, рядом, рядом с ней. Обвожу глазами гостей.

-Извините меня,- с комком в горле обращаюсь ко всем. Я сейчас,- выхожу на балкон. На глаза накатываются слезы. Скурив две сигареты, возвращаюсь.
-Спасибо мама,- как обычно сухо говорю я.
Переехали.

Заканчиваю третий курс, работа отличная, своя квартира, девушка, которую, как мне кажется, люблю больше всего на свете, полный достаток, что еще нужно в двадцать лет.

На протяжении двух лет почти и не общались-то с ней, так если только, по мелочам. Но я все равно знаю, что ей было приятно, зная что я под боком, рядом.
-Привет мам, есть что поесть- с голодным взглядом бежал я на кухню.
-А что, твоя не готовит?
-Мам, хорош заводить старую песню.

-Алло, Сергей,- это вас Евгения Николаевна беспокоит.
-Да, что случилось?
-Сергей,- мама в больницу попала.
-Что, что случилось?
-Когда скорая забирала, сказали что инфаркт.
-Алло, Николай Иванович,- это Сергей, мама в больнице, я прерву командировку.
-А что случилось?
-Я и сам толком не знаю. Позвонила соседка, сказала что скорая забрала с показанием на инфаркт.
-Да, давай, вылетай.

-Вы кем будете?
-Сын я.
-Я главврач, Сергей Александрович.
-Очень приятно, тезка.
-Да, инсульт.
-Это серезно?
-Да. Парализовало конечности.
-Сложно сказать сколько. Сейчас ей нужен только покой и уход.
Захожу в палату.
-Ей сделали укол снотворного,- говорит тезка. Надо, чтобы она хорошо выспалась.

-Привет мам. Проснулась. Ну не плачь. Все будет хорошо. Почему не можешь двигаться? От усталости.
-Что со мной. Сереж, скажи правду.
-Мам у тебя был инсульт , парализовало конечности.
-Нет мам, доктор сказал, что все можно восстановить. Физические процедуры.
Отдых. Свежий воздух.

-Мам, а давай на дачу махнем все вместе, сказал я вечером уже дома.
-Давай, только можно тебя попросить без Лены.
-Хорошо мам,- не стал спорить я.
В дверь позвонили.
-Здравствуйте Николай Иванович. Проходите.

Николай Иванович, одноклассник мамы, на данный момент директор банка, в котором я работаю. Опять спасибо маме, пристроила.

-Налей в вазу воды.
-Привет Катенька. Как ты?
-Да как. Сам видишь, но обещали что поправлюсь.
-Спасибо за цветы,- улыбнулась мама.
Я вышел на балкон, покурить.

-Серега,- прервал меня от моих размышлений Николай Иванович. Мама сказала, что вы на дачу хотите съездить.
-Ага, только ведь на работу надо.
-Ну, насчет работы ты можешь не волноваться. Поезжайте. Ей сейчас отдых нужен. Побудь рядом с ней хотя бы недельку.
-Спасибо Николай Иванович.
-Ладно, давайте, аккуратно там. Я к выходным заскочу. Да, кстати, поедем ко мне, я тебе кресло инвалидное дам. Жена умерла, а кресло осталось. А то сам знаешь, в наших больницах ничего не дождешься.

Договорился с Евгенией Николаевной, медсестра с тридцатилетним стажем, да к тому же наша соседка, будет присматривать за мамой, на время моих командировок.
-Лен, ты давай тоже, не ссорьтесь только. Ты же знаешь, маме сейчас нельзя волноваться. Заходи к ней почаще. Меня целый месяц не будет. Все, давай, мне в аэропорт надо.
Захожу в мамину квартиру.
-Да мам, на месяц. Это важная для нас поездка. Ну все, давай. Смотри аккуратно здесь без меня. И с Ленкой не ругайтесь, тебе нельзя волноваться.
-Не подходит она тебе.
-Мам, все, давай не будем. Я пожалуй как-нибудь сам разберусь. Ну все, я побежал. Целую ее в щеку.
-И тебе удачи.

Оставалось последнее совещание. Побрившись, спускаюсь в гостиничный кафе-бар, завтракаю. Какое-то непонятное ощущение внутри, в груди. Сердце сжимается.
-Алло, Евгения Николаевна, у вас все нормально. Как мама?
-Нормально все, не беспокойся. Спит она. Я только ей укол сделала.
-Да, сегодня вечером прилечу. Ну все, до свиданья. До вечера.

Как же долго тянулся этот месяц. Ну вот и все, последнее совещание окончено, мы получили этот кредит. Все, осталось только забрать из гостиницы вещи, перекусить и в аэропорт.
-Алло Сергей. Это Евгения Николаевна.
-Что, что случилось?
-У мамы был повторный приступ. Врачи не стали забирать ее в больницу,сказав, что передвигать ее очень опасно. Поставили капельницу. Сейчас вот только доктор уехал. Давление стабилизировалось.
-Спасибо вам, что позвонили. У нас нелетная погода, отложили рейс на три часа.

-Девушка, милая, ну может можно что-то сделать. У меня мама при смерти.
-Я сожалею молодой человек, но от меня ничего не зависит. Все рейсы отложили. Посмотрите погода какая.
Молча сижу в баре, пью, пускаю дым в потолок. Наконец-то объявляют рейс.

-Как это случилось?
-Сергей, не хотела говорить, но: Она сидела у окна, воздухом дышала, я подошла чтобы накрыть ее пледом, прохладно было уже, подъехала машина, а там: твоя Ленка с каким-то мужиком в машине целовалась. Машина как раз под фонарем стояла. Все видно было как на ладони. Она успела, мне и сказать только что: -Смотри Жень, я же говорю, не пара она ему, и, стала задыхаться.
Я переложила ее на кровать и в скорую позвонила. До их приезда укол сделала.


Открылась дверь и зашла Ленка.
-Здрасьте. Серега, ты что не мог позвонить,- улыбнувшись, спросила Ленка.
Встаю со стула, пощечина. Она падает. Хочу добавить, но Евгения Николаевна останавливает.
-Вон из моего дома. Вон, вон, блядь, я сказал. У тебя час, слышишь, ровно час, чтобы отсюда убраться.
Соседка схватила меня за руки: -Тише, успокойся, не буди маму.

-Мам, я опять обкакался,- из своей кроватки улыбался я.
Она беспрекословно брала и меняла мои пеленки, посыпала присыпкой, ласково говоря:
-Ах ты мой маленький засранец.
Сейчас проще. Сейчас даже памперсы для взрослых есть.
-Вот так. Вот мы и переодели тебя. Ну что ты плачешь? Не плачь, не надо.
После этого приступа она уже не могла говорить. Лишь какие-то шипяще-гортанные звуки.
-Мам, ну поешь немного,- подносил к ее рту я ложку. Нет мам, не отворачивай голову. Тебе надо сил набираться чтобы поправиться.
Ей было стыдно, когда я менял ей памперсы, постель. Из-за этого она отказывалась от воды, от еды.
-Мам, ну ты что в самом деле? Хоть ложку каши съешь.
-Кхшш, кхшш.
-Мам, а сколько ты за мной убирала, кормила с ложки, когда я болел. Что ты мне говорила:
-Ложечку кашки съешь и поправишься.
-Ну вот мам, молодец. Давай еще немного.
-Кхшш, кхшш.
Я смотрю на нее, заглядываю в ее глаза, пытаясь угадать, что она хочет.
Днем она все больше спит. Соседка не отходя дежурит около нее, несет свой дневной пост. Прихожу с работы, принимаю вечернюю вахту. Мне уже везде слышатся эти звуки - кхшш, кхшш. Быстро бегу домой. Заходят пацаны. Зовут пивка попить. Вежливо отказываюсь. Отсыпают травы. Иду на балкон. Забиваю, курю, чтобы хоть как-то отвлечься. Захожу в комнату. Все по новой. Кхшш, кхшш. Сейчас мам, сейчас. Переодеваю, кормлю.
-Да мам, сейчас телевизор посмотрим. Подкладываю ей еще одну подушку. Уже ее по звукам понимаю. Да мама, сейчас переключу. Какой-то сериал. Она их любит.

Заметная улыбка на ее лице. Она смотрит на эти картинки, а я на нее.
Боже, как ее болезнь изменила. Еще три месяца назад эта сорокадвухлетняя женщина вся дышала красотой. Румяное лицо, фигура. Я даже завидовал, своему директору, который пытался за ней ухаживать. Она была поистине красивой женщиной. Она так и не пересекла ни с кем свою судьбу после смерти отца.
Сейчас же одеяло скрывало тело скукоженной, морщинистой старухи. Кладу к ней на грудь свою голову, укрываясь ее рукой. Засыпаю. Снится детство.

-Ааа, мама больно,- орал я на весь двор.
-Что случилось, обнимая меня,- спросила мама.
-Я с дерева упал, показывая свои руки, которые были все в занозах,- плакал я.
Она меня уложила на кровать, смазала йодом ссадины. Я помню только ее руки, которые могли незаметно вынуть все занозы, погладив, убрать боль. Как же мне сейчас хотелось вытащить занозу из ее сердца.

Проснулся от шума телевизора. Осторожно встал, чтобы не тревожить маму. Иду на кухню, выпить стакан воды. Возвращаюсь, накрываю ее, наклоняюсь поцеловать. Холодный ветер, распахивая окно, врывается в комнату. Холодное лицо, с застывшей улыбкой.

Ночной ветер треплет волосы, дает забыться, успокоиться. Надышаться можно только ветром. Два дня на даче. С детства не переношу процедуры подготовки к похоронам.

Отпетые священником псалмы, плач женщин за моей спиной, горсть земли в руках. Последний путь.
-Серега ты идешь,- окликнул меня Ромка.
-Нет, вы идите, я побуду еще.

-Мамка твоя?- вывел меня из раздумий чей-то голос. Это были могильщики.
-Да.
Они присели рядом. Я разлил по стаканам оставшуюся водку.
-Меня Кузьмичом все кличут, а это дружище мой - Колян.
Помянули.
-А моя мамка вот, рядом покоится,- показывая рукой на соседнюю могилу, проговорил Кузьмич.
-А твоя?- обратился я к Коляну.
-Я ее не знаю. Я из детдома.
Помолчали. Колян сбегал еще за бутылкой водки.
-Давайте,- сказал я, наполняя стаканы, за всех живых матерей-здоровья им, и, за всех ушедших - пусть земля им будет пухом.

Я поднял к небу влажные глаза:
-Посмотри мама на этих славных детишек. Как ты и хотела: мальчик и девочка.
На мою жену, на этот залитый солнцем двор. Прислушайся. Ты слышишь? Шум волн, крики чаек. Это была твоя мечта, иметь домик на берегу моря, видеть меня счастливым. Посмотри же - я счастлив, только мне не хватает тебя.
Легкий ветерок качнул кресло-качалку. На секунду мне показалось, будто она сидела в нем и смотрела на все это такими же счастливыми глазами, как и я.

Солнце озарило землю. . Эх: Земляне.

Почему то вспомнились слова из книги Г. Г Маркеса Человек не связан с землей, если в ней не лежит его покойник ".
Сто лет одиночества прошли. Я возвращался на свою родную землю. О которой я никогда не забывал и не забуду. На землю, где покоится прах матери.

Издалека заметил, покрашенную ограду, ухоженную могилу, свежие цветы на ней.

-Не обманул Кузьмич. Присматривает,- каким-то теплым чувством разлилось по телу.
Открыл калитку, зашел, присел на скамейку: -Здравствуй, Мама. Я дома.


ЗЫ. Человек! Подойди к двери. Позвони или постучи. Откроет женщина. Одна единственная, любящая тебя бескорыстно, без обмана. Это твоя Мать, понимаешь, твоя, единственная. Просто обними и скажи:
- Здраствуй мама. Я дома.

Стрелка часов перевалила за полночь.
На пороге «Кабачка» появился старик. Сергей — бармен со стажем — прямо сказать, давно не встречал людей пожилого возраста в ночных заведениях.
Пошатываясь, старик подошел к барной стойке. Вскарабкался на табурет и устремил свой мутный взгляд на Сергея.
— Чего желаете? — улыбнулся Сергей, а подумал: «А не пошел бы ты домой, старый кусок дерьма». Он не любил стариков. Сергей не хотел признаться самому себе, что на самом деле он боится старости. Боится стать вот такой же развалиной, что сидит сейчас перед ним.
Сергей хорошо знал: это пока старик молчит, а тяпнет рюмку, вторую, и начнется. В общем, выпьет на рубль, а мозги засрет на тысячу.
— Сынок, у тебя есть дети?
«Началось».
— Нет, — ответил Сергей и налил рюмку «Гжелки».
— И у меня теперь тоже нет. — Старик развел руками. Сергей подал мужчине рюмку. Тот махом влил ее в себя.
— Ты не думай, деньги у меня есть. Я заплачу.
— Тогда, может быть, что-нибудь экзотическое?
— Нет, ты мне водочки подливай. Что мужику надо? Водки стопка да баба поласковей. С бабами у меня теперь, конечно, только платоническая любовь. — Старик издал какой-то звук, похожий на крик доисторической птицы. — Ты мне подливай так, чтобы смочить горло. Ты же все равно никуда не спешишь?
«Ты попал прямо в точку, старый пердун. Куда мне спешить? А что я теряю? Все равно лучшей компании нет. Давай, грузи меня, старик. Ты нашел сегодня свободные уши».
Старик выпил вторую предложенную ему рюмку.
— Вот так все и бывает. Любишь их, души в них ни чаешь. А в ответ что? Да ни черта… Сплошные упреки и требования. Ты, сынок, не смотри на меня так. Да мы все – я имею в виду стариков – мы все говорим, что, мол, мы были другими. Ваше поколение никудышнее. Наши старики говорили так же и нам. А мы говорим вам. А вы… Да, да, сынок, и ты будешь говорить так же. И знаешь, что я раньше думал: «Куда уж там – были вы другими. Точно такими же вы были». Вот что я, сынок, в твоем возрасте думал. Годочки шли. Я моложе не становился. И мое восприятие окружающего мира кардинально менялось.
«Во старый загнул! Восприятие окружающего… Тьфу ты! Такую хрень и на трезвую не выговоришь».
— Были, конечно, и в наше время молодые люди, портящие жизнь окружающим. Но чем я становился старше… старее… да так будет вернее. Так вот чем я становился старее, тем больше понимал: отморозки теперь скорее закономерность, чем исключение из правил. Да-а, ни тебе уважения…
— Ты был пионером, сынок? — как-то вдруг спросил старик.
— …
Не дождавшись ответа, он решил оставить пионерскую тему.
— Было у меня два сына и одна дочка. Хе-хе-хе. Как в сказке. Только на этом сказка и заканчивается. А начинается, сынок, страшная быль. — Старик взял в руку пустую рюмку, посмотрел в нее и поставил на место. Сергей наполнил ее. В данный момент его беспокоило, как он будет выбивать деньги с этого старого козла за выпитое. Рюмку он налил, а вот отдавать ее посетителю не спешил.
— Послушай, папаша, если у тебя нет денег, то лучше иди засирай мозги своей бабке.
Старик добродушно улыбнулся, похоже, он даже и не обратил внимания на дерзкий тон парня. Он молча достал из заднего кармана брюк бумажник и положил его на лакированную стойку. Молодой наглец и не думал отдавать рюмку. Весь вид его говорил: «Ну и что ты мне тут тычешь своим кошельком. Я тебе сейчас три достану. Но ни в одном из них ни шиша». Старик открыл портмоне и достал из него пять купюр по тысяче. Бармен улыбнулся и поставил перед дорогим гостем не только стопку, но и полную бутылку «Гжелки». «Вот теперь я готов тебя слушать, дедушка».
Старик выпил и, будто и не было никакой заминки, продолжил рассказ:
— Санька родился первым. Мне было двадцать тогда. Я виноват, что все так вышло. — Мужчина улыбнулся. — Я имею в виду не то, что он родился. Хотя, конечно, и в этом я тоже виноват.
Сергей подумал, что что-то пропустил в рассказе старика. Потому что ни черта не понял. Да и хрен с ним. Пускай лопочет.
— Двадцать лет! Я тогда не очень понимал, зачем женился, а тут ребенок… Мне хотелось кричать вместе с ним по ночам. Мне хотелось орать благим матом, что я и сам еще ребенок. Со временем все наладилось. Он рос, я взрослел. Ему было года четыре, когда мы начали замечать за нашим малышом приступы агрессии и жестокости. Лет в семь Санька убил соседскую собаку. Он заколотил ее до смерти молотком. Это я виноват. — Мужчина замотал седой головой. Посмотрел на рюмку: она была уже налита. Выпил. У старика по щекам текли слезы.
— Он сидел в колонии для несовершеннолетних, когда у нас родились Аленушка и Стасик. Саньке было шестнадцать. Надеяться на него нам не приходилось. Ну, я в смысле — в старости воды принести…
Сколько он нам крови попортил… С рождением Аленушки и Стасика появилась надежда встретить старость спокойно.
Они росли милыми, спокойными детьми. Будто сам Господь Бог, посмотрев на наши страдания с Санькой, решил облегчить нам жизнь. Они ходили в один класс. А как учились…

Девочка и мальчик лет тринадцати выбежали из калитки, чуть не сбив мужчину. Мальчишка поправил сумку, соскочившую с плеча. Что-то было в его движениях. Он напомнил Саньке его самого в детстве. «Да это мой братишка! И… сестренка!? Красавица». Когда Саньку посадили, мать беременная была. Так им сейчас лет по пятнадцать. Они скрылись за углом «Булочной».
Он пихнул калитку и ступил на бетонную дорожку. Все, как и раньше. Ничего не изменилось. Саша пошел по дорожке. Проходя мимо дома, он остановился у окна и заглянул на кухню. Мать сидела за столом и читала. Она стала совсем седой.
— Здравствуй, мама. — Он остановился в дверях. За пятнадцать лет, проведенных в местах не столь отдаленных, он отвык от этих сопливых встреч и расставаний. Сашка старался деликатно отклониться от поцелуев матери.
— Как я ждала тебя, сынок!
Вечером вернулся отец. Они некоторое время стояли друг напротив друга. Будто присматриваясь. Никто из них не хотел подойти и обнять первым. Все-таки отцовское сердце не выдержало, и Илья подошел к блудному сыну.
Сели за стол, выпили. Начался неспешный разговор о том, о сем. Мать не отходила от сына ни на шаг.
— Тамара, поди, глянь, чем двойняшки заняты. Мы с сыном поговорим.
Когда жена вышла, Илья продолжил:
— Ну, сынок, чем заниматься собираешься?
— Не знаю, батя. Поживем, увидим.
— Ты, это, в институт, что ли, пошел бы. А то без профессии тяжело сейчас.
— Вот они мои институты да университеты. — Сашка расстегнул рубашку и показал отцу разрисованную грудь. — Я думаю, мне на всю жизнь хватит.
В кухню вошла Алена. Сашкин рот искривила ухмылка.
— Ты смотри, какая у меня сестренка. Красавица. Пойди ко мне, Аленушка.
Девчушка застенчиво улыбнулась и подошла к старшему брату.
— Садись, посиди с братишкой. — Саня похлопал по своей коленке. Алена не сразу, но все-таки присела.
Отец что-то говорил о пользе учебы, но Саша не слушал его. Он обнял сестренку за талию. Как от нее пахло! Первый и последний раз девушка у него была пятнадцать лет назад. Перед тем как он проломил башку этому придурку. Собственно говоря, именно из-за нее он и сделал это. Это была девушка того слабака. Два года на «малолетке», да и остальные тринадцать в ИТК женщин Сашке заменяли журналы с голыми сиськами и… тьфу. Вспоминать тошно.
Сашка потянулся за стаканом и будто невзначай положил правую ладонь на грудь Алены. Она задрожала всем телом. Он почувствовал это, разгоряченный спиртным, повернулся к ней и шепнул что-то на ухо. У девочки щеки побагровели от стыда. Она подскочила и выбежала на улицу.
— Куда ты, егоза? — ничего не понимая, спохватился отец. Не увидел тогда он и взгляда старшего сына, а то бы в раз сообразил, что произошло.
— Да ну ее. Ты вот скажи мне, сынок, почему ты не спрашиваешь, как мы тут с матерью жили.
— Батя, а что вам сделается? Вы что тут баланду лопаете или на вшивой шконке спите? Нет, батя, вы вон что трескаете — колбасы да сыры, да и спишь ты на двуспальной кровати в обнимку с бабой.
— Ты кого это бабой называешь? Ты мать бабой называешь?
— Ну а кто она? Не мужик же? Ладно, батя, не кипятись, да и меня не заводи.
— Ты хотя бы там понял, что ты натворил? У тебя много времени было подумать обо всем этом.
— А чего тут думать? Ну, убил и убил. Сделанного не воротишь. Я за это отсидел, даже больше чем надо.
— Отсидел ты больше положенного только из-за своей глупости. Бегать меньше надо было. Но ты хотя бы задумывался, сколько судеб ты сломал одним махом…
— Замолчи, отец!
— …парнишка тот мог бы полюбить и иметь детей. Ты тоже…
— Я сказал: замолчи!
— …мать, я, родители того паренька. Все…
— Заткнись, козел. — Парень вскочил и…

— Он избил меня тогда. Очень сильно избил, — старик замолчал и посмотрел на рюмку. Взял ее дрожащей рукой и выпил.
— Нет, я все равно любил его. Это же мой сын. Мой первенец. В общем, я всегда был на его стороне. По правде сказать, — старик, будто боясь, что его услышит еще кто-нибудь, кроме бармена, перешел на шепот, — тогда, ну когда он пристукнул этого мальчишку, я был полностью за своего парня. Таким паршивцам самое место в аду. И я думаю, если б не Санька его, то… он бы Саньку точно не пожалел. Хотя теперь и не знаю, что было бы лучше…

Алена сидела за письменным столом и что-то писала. Она была настолько увлечена, что и не заметила, как в комнату вошли.
Стас остановился у нее за спиной и руками закрыл ей глаза. Она вздрогнула и напряглась.
— Угадай, кто?
Девочка даже вздохнула, когда услышала голос Стасика.
—У-уф. А я-то думала…
— Что ты думала? Привидение? — мальчишка залился смехом.
«Какой он еще маленький. Правду говорят, что мальчишки отстают в развитии».
— Ален, пойдем в кино? «Универсальный солдат» с Ван Даммом. — Мальчишка посмотрел на сестру, зная, как она обожает этого актера.
Восторженный визг чуть не оглушил паренька.
— Новый фильм?
— Да, и, говорят, он там так машется.
Немного успокоившись, Алена сказала:
— Ну, подожди, уже поздно, и нас родители никуда не пустят!
— Я открою тебе один секрет, сестренка. У нас есть старший брат. А с ним нас хоть до утра отпустят.
— Нет, я не пойду.
— Чего вдруг?
— Не пойду и все. — Алена развернулась и снова села за стол.
— Ну, как знаешь.
И уже от двери Стас спросил:
— Так что мне передать Ван Дамму?
— Я боюсь его, — не оборачиваясь, сказала девочка.
— Кого? — не понял Стасик.
— Стас, когда он на меня смотрит, меня в дрожь бросает.
— Ты про Сашку что ли?
— Ты знаешь, что он у меня спросил в тот день, когда он избил папу? — Алена повернулась к Стасу.
— ?
— Он меня спросил, хотела бы я увидеть голого мужчину…
Уже когда братья сидели в темном зале кинотеатра «Юность», Стас думал о том, что сказала ему Алена. Он украдкой поглядывал на старшего брата.
«Он не мог такое спросить. Кто угодно, только не он. А если даже и спросил, то он просто пошутил. Он же старший брат! Нет, я не боюсь его. Я восхищаюсь им. Он научит меня быть сильным. Он рассказывал, как там поступают со слабаками. Только сильные выживают в этом мире. Мой брат сильный, и я стану таким же, как он».

— Вот этого я больше всего и боялся. Они вернулись поздно и оба пьяные. Пьяные! Понимаешь, ладно – Сашка. Но Стасу всего пятнадцать. Чего только он мне в тот вечер не наговорил. И что я слабак, и что, таких, как я, на зоне опускают. Сашкино влияние… Мать всю ночь прорыдала. И за что ей такое? — Старик налил себе и выпил. Сергей сидел и смотрел на худощавого седого мужчину.
— Братья были всегда вместе. Аленка старалась избегать их. Мне и в голову тогда не могло прийти, что… такое у меня в доме…

Он шел по дорожке к дому. Сашка неизвестно где пропадал целыми днями, но двойняшки наверняка уже дома.
Проходя мимо окна в спальню дочери, он краем глаза увидел какое-то движение. Подошел ближе… Стон вырвался из горла. Илья бросился в дом. Когда он вбежал в комнату дочери, девочка сидела в углу закутанная в одеяло — она плакала. Над ней навис совершенно голый Саша.
— …и если ты кому скажешь…
— Что здесь происходит?
— О, батя, ты что так рано?
— Что…
Девочка зарыдала.
— Да вот учу младшую сестренку уму-разуму…
Парень подошел к отцу.
— Не суйся в это, старик.
— Да я тебе… — Илья бросился на сына. Сильный удар отбросил его на пол к ногам дочери.
Мужчина поднялся сначала на колено, а затем и во весь рост. Голова кружилась, из носа шла кровь. Он посмотрел на удаляющегося парня. И это его сын!? То, что он поднял руку на отца… Но вот Аленушку не надо было трогать.
Отец пошел к себе. Взглянул на сейф. Ружье!? Нет, нет… Достал из-под кровати ящик с инструментами. После того как Сашка обнаружил пристрастие к молоткам, Илья держал ящик возле себя.
Он достал молоток и направился к Саше. Парень сидел на кухне, даже не удосужившись надеть штаны. Илья подошел и встал напротив сына. Костяшки пальцев, сжимавших ручку молотка за спиной, побелели от напряжения.
— Скажи мне, подонок, — дрожащим голосом проговорил отец, — неужели у тебя ничего святого не осталось? Она же твоя сестра! — И он не смог сдержать слез.
— Брат сестру прижал к кресту… — Наглая ухмылка скривила рот парня.
И все. Это была последняя капля.
Удар. Несильный, как-то вскользь. Парень вскочил, выпучив глаза. Кровь заливала лицо. Еще один удар. Еще. Лицо Сашки превратилось в кровавое месиво.

— Я его скинул в высохший колодец на задах огорода, — старик замолчал. Сергей принялся натирать стаканы.
— Через месяц… моя девочка… Через месяц моя Аленушка повесилась. — Голос старика дрожал. Сергей даже подумал, что старик сейчас заплачет. Но нет, он налил еще водки и выпил.
— Ты знаешь, сынок, я почувствовал тогда облегчение. Когда я увидел ее посиневшее лицо и вывалившийся язык, мне стало легко, будто груз с плеч. Она не смогла бы жить с этим. Да и я тоже не смог бы. Вот так вот, сынок. Плохой я отец. Плохой. Сашка сломал и ей жизнь. Лежа там, на дне колодца, изъеденный червями, он продолжал ломать людей, как спички. Тамару после смерти Аленушки будто подменили. Да и про Сашку, мне кажется, она догадалась. Она умерла через год с небольшим. Стас закончил школу, поехал поступать в город и не вернулся. За пятнадцать лет три письма, всего три. А тут как снег на голову…

Старик задремал на лавке у дома. Стас подошел и тихо присел рядом.
— Ну, здорово, батя.
Илья открыл глаза и в изумлении уставился на парня. Старику на миг показалось, что это Сашка выбрался из колодца и теперь хочет отомстить. Тот же голос, то же лицо. Нет, он же мертв! Удивительное сходство.
— Как ты тут? — Стас смотрел прямо перед собой, будто боясь взглянуть отцу в глаза.
— А что мне сделается? Я же тут баланду не хлебаю…
— Ну да, ну да…
— А как это ты решился навестить старика?
— Дело у меня к тебе. А точнее, предложение…
— Выкладывай. — Илья сразу почувствовал что-то неладное.
— А что, родного сына даже и в дом не пригласишь?
— Пойдем, конечно! — спохватился старик.

Они сели за стол, выпили.
Стасик очень стал похож на Сашку. Старик украдкой поглядывал на сына и одновременно слушал его. Тот рассказал, что женат и у него сын. Санькой назвал. Ну, не счастье ли узнать, что у тебя внук, когда ему уже восемь лет?
— Ну, я, батя, что приехал-то, — уже изрядно поднабравшись, сказал Стас. — Дом у тебя хороший. Я же в нем вырос, помнишь?
— Ты не юли, говори чего надо.
— Ты, бать, не злись. Жить-то тебе недолго осталось… Ну, в общем, написал бы ты дарственную…
— Все правильно, сынок, жить мне малость осталось. Но дарственных писать я никаких не буду. Вот помру я, и тогда все это станет твоим. Наследник ты единственный…
— Да ну, брось ты, старик. Мы не можем ждать до твоей смерти. Мы тебя определим в приличный пансионат, и доживай себе спокойно старость.
Илья даже вначале и не поверил собственным ушам. Его хотят запереть в дом престарелых. Он помолчал, взвешивая все за и против, и тихо сказал:
— Убирайся отсюда…
— А если нет? То что? Ты меня так же, как Сашку, забьешь молотком и сбросишь в колодец?
Он все видел. Но почему…
— Я никому не рассказал тогда лишь из-за того, что…
— … ты уже тогда соображал на лету…
— Если угодно — да!
— Пошел вон! — крикнул Илья.
— Не кипятись. Я уйду, но ты можешь пожалеть. — Стас встал и пошел к двери. Уже на выходе, будто что-то вспомнил, он обернулся. Ему хотелось добить старика, и он знал его больное место.
— А ты знаешь, тогда я ведь был первым. Санька держал ее, а я…
Илья поднял на него полный боли взгляд. Губы старика тряслись, по щекам текли слезы.
— Нет…
— Да, батя, да! — Стас развернулся и вышел на улицу.
— Нет, — говорил старик, когда шел в спальню.
— Нет, — повторял он, когда брал ружье и выбегал на улицу.
— Нет, — вырывалось из груди, когда он стрелял в сына.
Стас уже дошел до калитки, когда услышал оглушительный выстрел. Он почувствовал сильный удар в спину, хотел повернуться, но его словно удерживала какая-то сила. Потом эта же сила придавила к земле. Он умер еще до того, как его лицо коснулось бетонной дорожки.

Старик замолчал. Сергей понял, что все сказано. Даже больше.
— Сынок, ты мне дай еще бутылочку. С собой. У меня тут незаконченное дело осталось.
Старик встал, взял со стойки кошелек и бутылку. Сергей увидел, что старик не забрал деньги.
— Эй, отец! Пять тысяч – немного больше, чем я собирался получить с тебя…
Старик обернулся.
— Мне они уже не понадобятся. К тому же у меня уже все есть. — И старик поднял руку с бутылкой. — Прощай, сынок.
— Прощай, отец, — чуть слышно проговорил бармен.

Сергей вышел из комнаты, в которой он проживал уже года два. Прошел к умывальнику, умылся и направился к кухне.
Повара суетились. Сергей в шутку называл кухню маленький Самарканд. Основной рабочей силой были выходцы из бывших азиатских республик СССР.
Что-то шкворчало на плите. Шеф-повар Заза очень громко наставлял нового работника. Заза вчера принял не то родственника, не то земляка. Сергей не лез в их дела. Земляки приходили, уходили, а вот Заза был незаменим.
— Ну, ты и спишь, Сэрожа.
— Да до шести утра просидел с мужиком одним.
— Опять лапша…
— Да нет, просто поговорили… — Зачем он так сказал? Наверное, было что-то в этом старике. Он Сереже напомнил отца. Его отца.
Сергей вышел в зал. Девчонки сервировали столы. Клиентов не было. Он прошел и сел за служебный столик.
— Сашенька, сделай кофе, пожалуйста, — крикнул он одной из официанток.
Закурил. Старик не выходил из головы. Как он там? Хороший, видно, мужик.
Сергей взял пульт и включил телевизор. Переключил на местные новости.
— …соседи вызвали милицию… Судя по всему, это было самоубийство… Мужчина проживал в доме один…
Сергей сразу понял, что речь идет о том самом старике. Вот о каком незаконченном деле он говорил! Камера показала дом. Хороший добротный дом. Родительский.
По телевизору показывали соседей несчастного. Они отличались от покойного только тем, что были живы. На лицах отпечаток одиночества.
Репортеры рассуждали еще какое-то время о том, что да как, но про еще один труп ни слова. Может старик отволок его к колодцу да отправил к старшему брату. Самое ему там место. Сергей удивлялся самому себе. Он не знал ни детей, ни старика. До вчерашнего вечера он даже и не догадывался о том, что они вообще существовали… Но он был полностью на стороне старика.
А может, старик вообще никого не убивал? Просто одиночество доконало.
Вдруг Сережа встал и направился к стойке. Достал телефон и набрал номер. Надо же: не забыл! На другом конце щелкнуло.
— Алло. — Родной голос. Как давно он ее не слышал.
— Алло, — повторила женщина.
— Здравствуй, мама…

© Алексей Шолохов

Андерсена читали? Девочку со спичками?

Ужас.

Недавно проводился у нас семинар одной фирмы. На него собрали спецов, занимающихся этим железом по всему СНГ и его окрестностям. По окончании лекций, презентаций и т. п. пошла "неофициальная часть". Проще говоря, поехали ко мне на дачу пить и заедать шашлыками. Надо сказать, что дачка была куплена за год до сих событий, а прежний хозяин садово-огородными делами не занимался последние лет 5. Т. е. вид участок представлял еще тот, но для сабантуя годился. Был среди собравшихся товарищ из солнечного Азербайжана. Ахмет. Калибра 190-160-190 (рост-ширина-размер. Работать бы ему в рекетирской бригаде, да добродушие не позволяет. Во время шатания по огороду (после не то третьей, не то четвертой) кто-то заметил содраную десятисантиметровым кольцом кору у яблони. Я объяснил, что это зайцы (действительно они) обгрызли и разговор потек дальше. Но Ахмет в нем не участвовал. Он стоял у яблони и округлившимися глазами рассматривал драную НА УРОВНЕ ГРУДИ кору. После чего выдавил:
- Зайцы? Ни фига себе ЗАЙЦЫ! Да ТАКИЕ ЗАЙЦЫ коня отымеют!
Что есть на планете места, где снег выпадает слоем в метр и более - он, конечно, признавал, но не более того.

2 Товарисч Метаморф

Жизнь это не сосредоточение всего самого грустного и трогательного,если бы вы вышли в люди то у вас волосы бы дыбом встали как в ней бывает.
Поэтому я не выкладываю слезливые истории, а разбавляю позитивом который вижу в жизни.

Ну, коли уж не умеете писать в ЛС или промолчать, то:

2 НеТоварисч Inquisitorium

Жизнь это не сосредоточение всего самого грустного и трогательного,если бы вы вышли в люди то у вас волосы бы дыбом встали как в ней бывает.

Ммммм...
А не пошли бы вы лесом...?
Вы обо мне ничего не знаете и позволяете себя такие слова...
Просто для слепых, поясню, тема называется: "Истории, которые тронули до глубины души" и ваши ржачно-баянные истории здесь не уместны...
Хотя, конечно, если ЭТА история потрясла вас до глубины ВАШЕЙ души...то одним словом - бугога... (такой диалект вам понятнее?)

Поэтому я не выкладываю слезливые истории, а разбавляю позитивом который вижу в жизни.

Сходите на удафф.com, вам там самое место...ах, вы же в лес...подзабыл...
Здесь не слёзные истории, а хорошие мысли для хороших людей...
Вас к таким людям я причислить не могу уже давно-давно...
Думаю, в этой теме ваш бессмысленный позитив никому не нужен...
Сюда заходят подумать...слышали такое слово...?

И можете не тужиться над ответом - мне всё равно...